Гилберт Кит Честертон
Лепанто
Искрясь, белые фонтаны льются в солнечном дворце,
Вызывая у Султана смех веселый на лице;
На лице, что в страх повергло все подвластное ему,
Смех волнует тьму лесную, бороды Султана тьму,
И, кровавый полумесяц, полумесяц губ кривит, —
Средиземных вод просторы флот Султана бороздит,
К мысам италийским смело корабли его прошли,
В Адриатике Морского Льва разбили корабли.
И сам папа в агонии руки вскинул пред крестом, —
Королей созвал христианских, чтоб спасали Крест мечом.
Смотрит в зеркало спокойно королева англичан,
Валуа последний сонно в храме слушает орган;
Тень испанского оружья на далеких островах,
Бог у Золотого Рога весел в солнечных лучах.
За холмами еле слышно барабанный гул растет,
Где на троне безыменном принц развенчанный встает,
Где скамью позора кинув, из неведомой страны,
Христиан последний рыцарь меч снимает со стены,
Рыцарь — трубадур последний, для кого запела вдруг
Птица — мир тогда был молод, — пролетавшая на юг.
В этой тишине огромной, по дорогам между скал
Гул Крестового Похода постепенно нарастал.
Но далекий гром орудий потревожил тишину, —
Дон-Хуан Австрийский выходит на войну.
И холодный ветер ночи жесткие знамена рвет,
Пламя факелов багровым дымным золотом течет,
Обливая медь литавров, освещая небосклон,
Пушки, трубы и фанфары, и затем — выходит он;
И в кудрявую бородку Дон-Хуан роняет смех,
И, смеясь, пренебрегает в мире славой тронов всех,
И, как знамя всех свободных, гордо голову несет, —
Испании любимой — ура!
Смерть Африке!
Дон-Хуан Австрийский
По морю плывет.
Магомет в раю блаженном над вечернею звездой
(Дон-Хуан Австрийский идет, идет войной).
Он в объятьях вечной гурии трогает слегка тюрбан,
Тот тюрбан, что ткали зори и лазурный океан, —
Содрогнулся сад павлиний, с места Магомет встает,
Он деревьев выше ростом и над ними он идет,
Голосом, сквозь сад летящим, голосом, где гром и звон,
Азраила, Ариэля и Амона кличет он,
Демонов и великанов
С сотней глаз и сотней крыл,
Кто при Мудром Соломоне
В небе место заслужил.
Духи ринулись сквозь утро в пурпур легких облаков,
Духи ринулись из храмов всех разгневанных богов,
В зелени травы и тины поднялись со дна морей,
Где безглазые и злые бродят скопища теней,
Как жемчужною болезнью, тиной облепило их,
Водоросли и моллюски наросли корой на них.
Голубым сапфирным дымом изо всех щелей земли
К Магомету, словно слуги, на поклон они пришли.
И сказал он: "Раскрывайте недра гор, чтобы скорей
Скрылся в них народ-отшельник от лихой беды своей,
И гоните всех Гяуров, прогоните навсегда,
Ибо с запада, я знаю, к нам опять идет беда.
Надо всем, что в этом мире — Соломонова печать, —-
Над печалью, и над знаньем, и уменьем созидать;
С гор высоких, с гор высоких громы грозные гремят,
Этот голос наши домы рушил сотни лет назад.
Это тот, кто слово кисмет ввеки не произнесет, —
Это Ричард, это Раймонд, это Готфрид у ворот;
Этот тот, кто ради выгод улыбнется над бедой; —
Чтоб восстал наш мир навеки — растопчите их ногой!"
Так сказал он, ибо слышал, как грохочет барабан.
Но уже идет войною Австрийский Дон-Хуан.
Внезапно и тихо — ура!
Удар грома из Иберии!
Дон-Хуан Австрийский
Прошел чрез Алкалар.
Михаил святой на гору встал на северных морях
(Дон-Хуан Австрийский летит на парусах),
Где приливы и отливы пенят гребни волн седых,
И где ставят красный парус рыбаки в ладьях своих,
Он трясет копьем железным, каменным стучит крылом, —
Сквозь Нормандию проходит этот одинокий гром.
И весь север полон текстов и больных усталых глаз,
И от злобы умирает добродетель в этот час,
Христианина Христианин насмерть в доме бьет ножом,
Он в испуге пред Христовым опечаленным лицом,
Ненавидит он Марию, что Господь приветил сам.
(Дон-Хуан Австрийский несется по волнам.)
И призывает Дон-Хуан сквозь тьму и ветра вой,
И губы сложены его рокочущей трубой,
Трубой ревущей — Ха!
Domino gloria!
Дон-Хуан Австрийский
Скликает корабли.
Король Филипп в своем дворце, украшенный руном
(Дон-Хуан Австрийский на палубе с мечом),
А на стенах черный бархат, бархат мягкий, точно грех.
Карлики ползут по складкам, прячась в бархат, словно в мех,
И фиал едва пригубил, и хрусталь уже звенит,
На лице его бескровном серо-пепельный налет,
То лицо — как лист растенья, что всегда во тьме растет,
В том фиале смерть таится, и конец благим делам,
Но Дон-Хуан Австрийский стреляет по врагам.
Но Дон-Хуан охотится, и свора псов ревет,
И по Италии слух гремит о том, что он идет.
Выстрел за выстрелом — бах! бах!
Выстрел за выстрелом — ура!
Дон-Хуан Австрийский
Открыл огонь!
Папа был в своей часовне в день, когда возникнул бой
(Дон-Хуан в дыму, как в туче, словно в туче громовой),
Папа в комнате потайной, только с Господом самим.
Там в оконце мир глядится крошечным и дорогим;
Он, как в зеркале, в оконце видит — в дымных облаках
Выстроенный полумесяцем флот его на парусах,
Крест и Замок покрывая тенью, мчится на врагов,
Скрыв корабль святого Марка и его крылатых львов.
Он вождей чернобородых видит в палубных дворцах,
А под палубами в тюрьмах, где царит смертельный страх, —-
Гибнут пленные христиане от страданий и тоски,
Словно брошенные в море или в шахты-рудники.
Гибнут, как рабы в работе — и повисла в облаках
Лестница богов, великих в дальних древних временах,
Гибнут молча, без надежды, как и те, что пред царем
На граните Вавилона погибали под конем;
И немало их теряет разум свой в таком аду,
И надсмотрщик желтолицый бьет кнутом их на ходу.
Папа видит — нет спасенья, и Господь его забыт.
Но Дон-Хуан Австрийский сквозь строй врагов летит
И с кровью залитой кормы из пушек он палит, —
Кроваво-пурпурным огнем весь океан горит,
И волн серебряных кипят, как кровью, гребешки,
И люки взламывает он и трюмные замки,
И тысячами пленные выходят на простор,
Их свет свободный опьянил и ослепил их взор.
Vivat Hispania!
Domino gloria!
Дон-Хуан Австрийский
Свой народ освободил.
И Сервантес на галере меч в ножны запрятал свой
(Победою увенчан Дон-Хуан спешит домой),
Вновь пустынные дороги видит он в своей стране,
Где скитаться будет вечно тощий рыцарь на коне,
Пряча меч и улыбаясь, но не так, как тот Султан...
(Из Крестового Похода возвратился Дон-Хуан.)
Перевод Михаила Фромана (1891—1940)
Лепанто — В морском сражении при Лепанто (1571) испанский флот под
начальством Дон-Хуана Австрийского (незаконного сына императора Карла V) нанес
решительное поражение турецкому флоту. Одним из участников этого сражения был
Сервантес.
Кисмет — судьба (у мусульман).
Domino gloria (лат.) — слава Господу.
______________________________________________________________________________
К списку авторов В кают-компанию