Борис Степанович Житков. "Сию минуту-с!.."
Борис Степанович Житков
"Сию минуту-с!.."
Это было в царское время.
Провожали пароход на Дальний Восток. Стояла июльская жара, и смола,
которой залиты пазы в палубе, выступила и надулась черными блестящими жгутами
меж узких тиковых досок. Поп сиял на солнце, как луженый, в своем блестящем
облачении. Он кропил святой водой компас, штурвал, он пошел с капитаном вниз
кропить трехцилиндровую машину в три тысячи пятьсот лошадиных сил святой водою.
Поп неловко топал и скользил каблуками по намасленному железному трапу.
— Хорошо, что не качает! — хихикнул мичман Березин своей даме.
Дама для проводов была в шелках, в страусовых перьях, на золотой цепочке
играл на солнце лорнет в золотой оправе.
— Ах, страшно, не правда ли, когда буря и ветер воет: вв-вв-ву! — завыла
дама и закачала перьями на шляпке.
Но мичман Березин — не простак:
— А знаете, если нам бояться бурь...
— Неужели никаких не боитесь?
— Нам бояться некогда, — и мичман браво тряхнул головой. — Моряк,
сударыня, всегда глядит в глаза смерти. Что может быть страшнее океана? Зверь?
Тигр? Леопард? Пожалуйста! Извольте — леопард для нас, что для вас, сударыня,
кошка. Простая домашняя кошка.
Он повернулся к юту, туда, где в кормовой части парохода был шикарный
салон, где сейчас буфетчик Степан со всей стариковской прыти готовил закуску и
завтрак из одиннадцати блюд.
— Степан! А Степан! — крикнул мичман Березин. Он взял свою даму под
локоток. — Степан!
— Сию минуту-с! — Старик перешагнул высокий пароходный порог и засеменил к
мичману.
— Покажи Ваську, — вполголоса приказал Березин.
— Сию минуту-с! — И старик-буфетчик зашаркал начищенными для парада
штиблетами в кают-компанию.
В кают-компании он крикнул на лакеев:
— Не вороти всю селедку в ряд! Торговать, что ли, выставили? Охломоты!
Лакеи во фраках бросились к столу, а буфетчик с дивана в своей буфетной уж
звал Ваську.
Мичман Березин стоял с дамой, опершись о борт.
— Вы спрашиваете: к тигру в клетку? Родная моя! Но волна Индийского океана
рычит громче! Злее! Свирепей! Это тигр в десять этажей ростом. Поверьте...
Но буфетчик уже повалил перед трюмным люком плетеное кресло-кабину
японской работы — целый дом из прутьев. Степан — новгородский старик с бритыми
усами — держал в руке кусок сырого мяса.
— Готово? — спросил мичман. — Пускай!
— Сию минуту-с!
Двери кают-компании раскрылись. В дверь высунулась морда. Это была
аккуратная голова леопарда с большими круглыми глазами, настороженными, со злым
вниманием в косых зрачках. Он высоко поднял уши и глянул на Березина. Дама
прижалась к мичману. Березин браво хмыкнул и затянулся сигарой.
— Пошел! — скомандовал Березин, подхватив даму за талию.
— Сию минуту-с! — отозвался буфетчик. Он поднял мясо, чтоб его увидел
леопард, и бросил на трюмный люк, на туго натянутый брезентовый чехол, который
прикрывал деревянные створки.
И в то же мгновение леопард сделал скачок. Нет, это не скачок — это полет
в воздухе огромной кошки, блестящей, сверкающей на солнце. Леопард высоко
перемахнул через поваленное кресло-кабину и точно и мягко лег на брезент. Мясо
было уже в клыках. Он зло урчал, встряхивая мордой, хвост — пушистая змея —
резко бился из стороны в сторону. Он на миг замер, только ворочал глазами по
сторонам. И вдруг поднялся и воровской побежкой улепетнул. Он исчез бесшумно,
неприметно. Дама трепетно держалась за кавалера. Кавалер, осклабясь, жевал
конец сигары.
— Полюбуйтесь, — не торопясь произнес мичман; он подвел даму к трапу, —
вот!
Там на палубе, на крепких тиковых досках, остались следы когтей — здесь
оттолкнул свое упругое тело Васька. — Вот как прыгают наши кошечки! Кис-кис! —
позвал и щелкнул пальцами.
Дама вздрогнула и схватилась за белоснежный рукав крахмального кителя.
Васька деловитой неспешной походкой прошел по палубе. Он облизывался.
— Кис-кис! — осторожно пропел Березин: Васька не повел ухом. Он ловко
зацепил лапой дверь и ленивой волной перемахнул через высокий порог кают-
компании.
— Э, хотите, я его сейчас, каналью, сюда притащу? — Мичман двинулся от
борта. — Вы его себе накинете вокруг шеи, горжетку такую. А?
Но дама крепче вцепилась в рукав мичмана и шептала:
— Не надо, прошу, я не хочу... я уйду...
Мичман делал вид, что вырывается.
— Степан! — крикнул мичман Березин.
— Есть! Сию минуту-с!
Буфетчик вышел из кают-компании, жмурясь на солнце.
— Не надо! Прошу! — сказала дама по-французски.
— Чего изволите-с? — Степан уж стоял, покачивая руку с салфеткой.
Мичман лукаво поглядел на даму. Она отвернулась, покраснела.
— Степан, у тебя... все готово? - спросил мичман и плутовски скосился на
даму.
— Графинчики не заморозившись, — полушепотом докладывал старик, — водку
надо-с, как льдинку. Особо в такую жару-с. Чтоб запотевши были графинчики. Сами
знать изволите-с. Они-то на льду, а я вот как на угольях: ох, быть нам не
поспеть!
— Ну, ступай, ступай! Не бойтесь, сударыня, это я нарочно, — и мичман взял
даму под локоток.
— Кис-кис! — шепнул мичман и осторожно пощекотал локоток.
Но в это время спускались со спардека капитан и гости. Капитан — крепкий
старик, лихая бородка с проседью расчесана на две стороны. Он сиял золотыми
погонами, и на солнце больно было смотреть на его белый китель.
— А вот извольте — на случай пожара. Терещенко! Навинти шланг. Живо!
Матрос бросился со всех ног.
— Ах, только не поливайте! — и дамы кокетливо испугались, приподняли юбки,
как в дождь.
— Нет, теперь, батюшка, дайте уж нам покропить! — и капитан захохотал
деланным баском. — Правда, мичман? По-нашему.
Мичман с дамой подошел почтительно и поспешно. Батюшка, завернув в рот
бороду, уважительно щурился на сиявшую начищенную медь. Поливка развеселила
всех. Мичман смеялся, когда немного забрызгало его даму.
— Ну, принесите же мой платок! — дама смеясь надула губки. — Принесите мой
ридикюль, я его оставила там, в кают-компании.
Мичман ловко вспрыгнул на трюмный люк и оттуда одним прыжком — к кают-
компании и дернул дверь.
— Эх, молодец он у меня! — довольным голосом сказал капитан, любуясь на
молодого офицера.
Мичман Березин распахнул с размаху дверь и вдруг снова запер. Запер
плотно, повернул ручку. Он неспешно шагал назад, подняв брови.
— Знаете, мне пришла мысль... — вдруг заулыбался он даме. — Мне
очень-очень хотелось бы, чтобы вы воспользовались моим платком, честное
слово, — и он достал из бокового кармана чистенький платочек. — Я буду его...
хранить, как память.
— Нет, зачем же? Я хочу свой. Ну, принесите же!
Мичман молчал, протягивая платок.
— Ради Бога! — шептал он. — Умоляю.
Капитан глядел нахмурясь.
— Быстрота и великолепие, — сказал батюшка капитану, но капитан, не
оборачиваясь, кивнул наспех головой: он глядел на мичмана.
— Это неприлично-с, господин мичман! — немедленно отправляйтесь,
исполните, что требует дама.
— Есть! — ответил мичман.
Он зашагал к кают-компании. Все глядели ему вслед. У самых дверей он
укоротил шаги. Он поворачивал ручку, дергал ее, он рвал дверь, — дверь не
открывалась. Он даже раз оглянулся назад. Все смотрели на него. Капитан
прищурил один глаз, будто целился.
— Дверь не откроете? — крепким голосом крикнул капитан. — Мич-ман! — и
капитан решительным шагом зашагал к двери.
— Я сама, сама! — вскрикнула дама и засеменила по мокрой палубе, стараясь
обогнать капитана. Вся публика двинулась следом. Но всех обогнал Степан.
Степан-буфетчик, запыхавшийся старик, с графинчиками. Их по четыре торчало у
каждой руки — зажатые горлами меж пальцев. Запотевшие, матовые — от ледяной
водки внутри.
— Сию минуту-с!.. Сию минуту-с! — пришепетывал старик, юля и обгоняя
гостей.
Он шлепающей лакейской рысцой обогнал капитана; он уцепил пальцем ручку —
дверь легко распахнулась. Капитан уже стоял за плечами. У самого порога, по ту
сторону дверей, лениво растянувшись, блаженно спал Васька.
— Ах, вот в чем дело! — грозно сказал капитан и перевел глаза на мичмана.
— Брысь, скотина! Брысь, брысь! — фыркнул на Ваську Степан.
Он пнул его стариковской ногой на ходу, с досадой, и леопард прыгнул через
порог и, поджав хвост, змеей шмыгнул вон, на палубу, и исчез. Мичман стоял,
опустив глаза.
— Моментально отправляйтесь на берег, — сказал капитан. — Ревизор! Списать
на берег га-асподина мичмана! Ступайте! — и капитан повернулся к гостям.
Он не видел, как мичман большими, журавлиными шагами описал на палубе
дугу, обошел для чего-то трюмный люк два раза вокруг и не понимая, почему это
он шагает, пошел к сходне.
Завтрак из одиннадцати блюд сошел шикарно. Капитан вышел в море с двумя
помощниками, третьим стоял штурманский ученик.
А в буфетной, после тревог, в одном жилете дремал выпивший "с устатку"
Степан-буфетчик. Он развалясь сидел на диванчике. На колени старику положил
голову Васька. Он терся лбом о жилет и урчал, как кот. Старик пьяной рукой
щелкнул Ваську по уху:
— Я тебя, окаянного, вскормил, вспоил, с малых лет твоих — люди видели, не
вру! А ты, шельма, скандалить? Скандалить? Через тебя, через блудню несчастную,
человека на берег списали. А через кого? Через меня, скажешь? Тебя я, подлеца,
спрашиваю: через меня? Через меня?
Тут Степан хотел покрепче стукнуть Ваську по носу, но в это время ревизор
крикнул из кают-компании:
— В буфете!
— Есть в буфете! Сию минуту-с! — Степан отпихнул Ваську и стал напяливать
фрак. — Сию... минуту-с!
1927
_______________________________________________________________________________
К списку авторов В кают-компанию